Военный блогер Татарский: кто-то ставит себе задачу умереть на войне

В чем разница между сотрудниками ЧОП и ЧВК, а также зачем добровольцы едут в горячие точки, рассказал ведущему "Правды.ру", политологу Игорю Шатрову военный блогер Владлен Татарский.

Охранять или штурмовать?

— Владлен, термина "ЧВК" в российском праве нет, и ЧВК у нас не существует? Хотя есть организации, которые себя так называют?

— Они существуют, но это больше охранные предприятия. ЧВК — частная военная компания, она воюет.

Надо понимать: люди, которые охраняют прииски, объекты, VIP-персон, ценные грузы, и те, кто идет за танком после артподготовки на штурм — это разные люди.

ЧОПы не на слуху, потому что занимаются охранной деятельностью. Человек отслужил в спецподразделении, в хорошей форме. Его взяли служить. Он служит до пенсии. А через ЧВК проходит большое количество людей. Потому что после штурмов появляются раненые, убитые, калеки. Кто-то просто не выдерживает. ЧВК нуждаются в пополнении личного состава.

Например, компания суда охраняет — ну что с ними может случиться? Заболеют. При нападении пиратов не погибнет 50-100 сотрудников. Пираты не будут тебя обстреливать "Градом". Отбились стрелковым оружием, и корабль пошел дальше.

Самый прибыльный бизнес — это охрана VIP-персон, охрана ценных грузов в опасных зонах, где идут боевые действия и нельзя местным доверять. Например, в Африке.

— Почему некие добровольцы, люди особого склада уезжают воевать? За деньги? Или им на рынке труда не найти применения? Или здесь замешана политика?

— Самое распространенное заблуждение — едут те, кто не мог себя найти в мирной жизни. Но все люди разные. Кому-то нравится работать водителем, кто-то журналист. И есть люди, которым нравится воевать. Или они так привыкли. Они участвовали:

• в Афганистане,
• Карабахе в 1989 году,
• первой чеченской с 1994-го.

Практически все друг друга знают.

Боевой товарищ мне рассказывал случай. Им нужно было пойти в разведку на высоту, они были одеты кто во что горазд. Уже подходили к высоте и увидели, что она занята противником. И противник подумал, что идут свои, начал делать им приветственные жесты. Они поприветствовали в ответ, зашли и, так как у них было с собой бесшумное оружие, сначала убили часовых, а потом начали зачищать окопы и заняли высоту. Какую ты работу этим людям предложишь? Армия по контракту не воюет. Слава Богу, Россия сейчас не ведет военных операций, где задействована вся армия. Если Россия будет нуждаться в этих людях в армии, они там сразу же окажутся. Вторая чеченская, вторжение боевиков в Дагестан — это была угроза России на Кавказе, а может быть, России в целом.

— Получается, эти люди к мирной жизни не приспособлены, составляют угрозу, и мы должны радоваться, что они в третьих странах находят себе пристанище?

— Нет. Есть социальный фашизм: "Ты не такой, ты представляешь угрозу. Тебя надо утилизировать". Он занимается любимым делом, и не значит, что он погибнет там. У нас была проблема после Афганистана — "афганский синдром". У меня сыну 16 лет. Я не представляю, чтобы он через два года (хотя он занимается спортом) оказался в Афганистане. Так же и наши призывники. Для них непонятны были цели, мотивы нахождения там. Просто братская помощь людям, которые не похожи на наших братьев? Понимаю, Белоруссия, Украина, Россия, на Кавказ ездили отдыхать. Но какая-то страна за тридевять земель?

Солдат-срочник должен был по чужим горам ходить, выполнять серьезнейшие боевые задачи.

Когда он оказывался в новой жизни, ему, возможно, не хватало адреналина. Или он уже "перепрошит" и не может по-другому, и мы получаем криминал. То же самое с (назовем так) выпускниками Чеченской кампании. Зачем ставить эксперименты над Россией? Эти люди могут спокойно работать, ездить штурмовать, охранять в другие страны.

О мотивации

— А кроме адреналина, какая у них мотивация участвовать в той или иной войне?

— Большое заблуждение — думать, что только за деньги. Многие говорят: наемник за деньги. Любой военнослужащий по контракту, офицер российской армии хочет охранять аэродром Хмеймим, потому что там ему будут платить боевые и у него будет в удостоверении, что он участник боевых действий, будут льготы. Он просто поохраняет аэродром полгода или год, никакой опасности.

А среди этих ребят есть люди, которые говорят: "Я хочу попробовать новую локацию. Я был там, там и там". Причем им уже за 40 лет.

Есть, конечно, туры по экстремальным местам. Это смешно. Человек добровольно идет в лес, создает себе искусственные трудности. Для чего? Попробовать себя? Просто поезжай, повоюй и ты сразу и в экстремальные условия попадешь.

— Эти ребята хотят играть со смертью?

— Они не хотят. Это их работа, профессиональная самореализация.

Человеку интересно штурмовать этот город.

Вы же верите, что среди сотрудников милиции не все коррумпированные. Есть сотрудники милиции, которые хотят захватить опасного преступника, которые готовы идти на риск, потому что им это интересно, они волкодавы. Есть профессиональные преступники, который по-другому жить не будут, они могут только воровать.

Общество должно быть толерантным и предоставить возможность всем, а не только продавцам или строителям, реализовываться. Есть люди, которым нравятся приключения и опасности.

— Смерть не за деньги — это похоже на риск тех, которые залезают на высокие объекты и там, к несчастью, иногда срываются. Или снимают себя на фоне несущегося поезда и погибают.

— Это сумасшедшие — те, которых ты перечислил. Они суицидники, больные люди. Есть люди, которые ставят себе задачу умереть на войне. Они постоянно слушают грустные песни про войну.

Вообще русские любят фильмы и песни, где все должны погибнуть.

В "9-й роте" все погибли, один остался. Даже в "Рядовом Райане" выжили. У нас должны все погибнуть. Эстетика смерти — да, она есть. И есть люди деструктивные, которым не нужны ни деньги, ни локации. Им нужно погибнуть. Я бы их в свое подразделение не брал.

Беседовал Игорь Шатров

К публикации подготовила Марина Севастьянова