Александр Бородай: "Мы за великую Россию, начиная с Киевской Руси"

Спецкор Pravda.Ru Дарья Асламова побеседовала с заместителем председателя Комитета Государственной Думы по делам СНГ, евразийской интеграции и связям с соотечественниками, командиром разведывательно-штурмовой бригады Святого Георгия Союза добровольцев Донбасса Александром Бородаем.

Фото: Официальный сайт партии Единая Россия by rostov.er.ru, PDM

Он рассказал, как и когда появилась бригада Святого Георгия, кто входит в её состав и какова сейчас главная цель.

О разведывательно-штурмовой бригаде Святого Георгия Союза добровольцев Донбасса

— Александр Юрьевич, расскажите о своей бригаде, пожалуйста.

— Во-первых, эта бригада входит в Российский добровольческий корпус. Это как раз одна из тех бригад, которая выполняет самую тяжёлую черновую военную работу. Есть разные специализированные подразделения. Наша бригада — простая: пехотные батальоны и артиллеристский дивизион.

— Что за люди у вас в бригаде? Там нет мобилизованных, правильно? Там только добровольцы?

— Костяк бригады, особенно командный костяк, — это такие же добровольцы, как я. Скажу просто: добровольцы, которые были в 2014 году. Тогда в добровольцы шли люди не по призыву государства, а по собственной инициативе. Это были люди идеологизированные, политизированные, социально активные. Самые лучшие, я считаю, люди России пришли сюда в 2014–2015 годах. И это были люди, готовые к серьёзным рискам.

Мы даже не знали тогда, как вообще ко всей этой донбасской истории отнесётся российское государство. Это было не до конца ясно. Мне, может быть, было понятнее, чем другим.... Но очень многим было совершенно непонятно. Поэтому сюда шли самые пассионарные люди России, патриоты и пассионарии. Это были именно такие люди.

Тогда речь вообще не шла о том, что их деятельность, участие в боевых действиях, будет как-то компенсироваться, оплачиваться, вознаграждаться, социально восприниматься. Никто не думал, что когда-нибудь получит государственные награды, что российское государство оценит эту деятельность. Сюда приходили тогда на свой страх и риск. Конечно, это были люди уже взрослые, осознающие свою ответственность перед страной, перед Родиной.

— То есть им сейчас всем за пятьдесят где-то?

— Да, конечно, средний возраст добровольцев колебался между 35 и 55 годами. Как вы понимаете, тем, кому было тогда 50, сейчас уже 60. И уже не все смогли выйти на объявленную СВО просто по состоянию здоровья.

— Эти люди сейчас — идеологический костяк, так скажем, не только уже физический...

— И физический, и организационный, и командный костяк — это ветераны 2014 года. Люди самых разных социальных слоев, разного уровня образования. Поэтому сказать, что есть какой-то отчётливый тип современного добровольца, нельзя. Есть несколько категорий.

Конечно, сейчас уже третий год идут интенсивные боевые действия. Фактически третий год мы воюем. И надо сказать, что характер добровольчества за это время изменился.

Я бы сказал, что нынешние добровольцы больше похожи на ландскнехтов эпохи Габсбургов. Это, с одной стороны, люди идеологизированные, но, с другой стороны, для них важен достаточно высокий заработок по сравнению со среднероссийским и те социальные льготы и гарантии, которые они получают в виде, соответственно, статуса ветеранов боевых действий, в виде социального вознаграждения, государственных наград и т. д.

— Но всё-таки мы не будем говорить, что люди идут только за деньгами?

— А я не говорю, что это так, и никогда не говорил. Конечно, когда люди совершают какие-то серьёзные поступки, ими движет не один мотив, а группа мотивов. И, конечно, отрицать патриотический мотив у современных добровольцев никак нельзя. Он присутствует обязательно.

Но другое дело, что и материальные мотивы тоже стали играть для многих добровольцев (не для всех, подчёркиваю) достаточно значимую роль.

И этого отрицать тоже нельзя. Сказать, что это ненормально и такого никогда не было... Да нет, было, и в истории много раз было. Аналогия, которую я провёл с ландскнехтами, — как раз в этом смысле абсолютно адекватная.

Ландскнехты — это наёмная пехота, но абсолютно идеологизированная, она воевала за интересы Священной Римской империи, династии Габсбургов. Были и конкуренты, которые воевали, по большей части, за французов, знаменитые швейцарские пикинеры. Вот это были две конкурирующие "корпорации".

Надо сказать, что в этом смысле в наше время, конечно, очень серьёзную лепту в формирование такого духа внёс так называемый "Оркестр". Я имею в виду ЧВК "Вагнер". Сейчас это всё похоже на некую корпорацию так же, как и тогда, в позднем Средневековье, ландскнехты или швейцарские наёмники становились корпорацией, где профессия передаётся от отца к сыну, дальше — к внуку и т. д. У нас, кстати, тоже так часто бывает: воюют, например, отец и сын одновременно.

— Получается, мы получим корпорацию профессиональных воинов. Только что с ней потом делать?

— Я думаю, что никаких проблем нет. Более того, всегда отставные ветераны со времён Римской империи являлись опорой государства. И как раз расселение ветеранов по проблемным территориям являлось способом закрепления этих территорий за государством. Поэтому, я думаю, никаких проблем с социализацией тех, кто придёт с этой войны, вообще не существует. Тем более, что, я вас уверяю, серьёзные события в мире только-только ещё начинаются. Мы воюем уже третий год. Это много.

О "норной" войне

— Объясните нашему среднему обывателю, что такое "норная" война? Потому что люди говорят: "Ну, хорошо, дроны летают"... Но никто не представляет, насколько всё серьёзно.

— Часто не успевают выкопать подходящие фортификационные сооружения. Поэтому люди на ЛБС (линии боевого соприкосновения. — Ред.) живут действительно в норах, которые они выкопали, где они днём, да и ночью, прячутся не только от прилётов артиллерии различного вида, но и от различного вида БПЛА-сбросов, FPV и т. д. Но эту войну мы пока выигрываем.

— За счёт чего? Как вообще победить в дроновой войне? Нору успел вырыть — молодец. А дальше как двигаться вперёд?

— На самом деле мы не уступаем в применении разного рода БПЛА. БПЛА — действительно новое явление. А так, вообще, вся эта война очень похожа на Первую мировую войну. Потому что именно Первая мировая велась с малой динамикой фронта. Вторая мировая война характеризовалась охватами, прорывами, для чего использовались и были очень эффективны танки и артиллерия. Танки и артиллерия в Первую мировую войну тоже, естественно, были. Танки только появились, а артиллерия была.

Но вся проблема Первой мировой войны — это проблема преодоления предполья. У нас сейчас предполье, по сравнению с Первой мировой войной, тоже существует. И основная проблема — преодоление этого предполья. Только оно расширилось колоссально.

Для нас сейчас главная проблема заключается не в том, как транспортировать бойцов до позиций противника, а как дотащить штурмовые группы до ЛБС более-менее целыми и сохранившимися. Война — очень малоподвижная. И я думаю, это на третий год очень хорошо понятно. Прорывов, охватов и окружения у нас практически нет. 

Потому что и мы всё знаем о противнике, и противнику всё известно о нас благодаря комплексу разнообразных способов разведки, которые сейчас применяются. Мы прекрасно знаем, кто, как, куда двигается. Создать ударную группировку так, чтобы это не было известно противнику, крайне сложно, практически невозможно, как показывает практика.

Поэтому эта война — это война, если угодно, на истощение. Это война пушек. Сейчас ещё в последнее время добавились БПЛА, прогресс не стоит на месте. Такого в 2022 году не было. Сейчас это есть. В 2022 году у нас, да и у противника тоже, в районе 90% потерь и ранений — это поражение артиллерийскими снарядами.

Война как двигатель прогресса

— Вы сами говорите, что в 2022-м этого не было, да я и сама вижу, что в 2023-м даже такого масштаба не было...

— Дроны не основное средство ведения боя. Они как были, так и остаются вспомогательным средством, но всё более и более важным в плане разведки и поражения не только в районе ЛБС, но и на всей линии активных боевых действий, в 8-10-километровой зоне.

Но тут осуществляется, такая вечная борьба щита и меча. Потому что против дронов существуют средства радиоэлектронной борьбы (РЭБ. — Ред.) и другие, которые тоже совершенствуются. Да, мы всё это наблюдаем и сами активно всё это применяем. И сказать, что мы стоим на месте, а противник прогрессирует, категорически нельзя.

Вообще, любая война — это колоссальный двигатель технического прогресса. Тут можно привести в пример Вторую мировую войну. Вы же понимаете, как её страны-участники начинали, с каким уровнем технического прогресса и с каким заканчивали. Что мы, что наши противники. Я имею в виду в данном случае Германию, Третий рейх, который уже к концу войны имел реактивные самолёты. Я не говорю про США, которые за время Второй мировой войны двинули манхэттенский проект и войну уже заканчивали с атомным оружием.

На этой войне мы тоже это ощущаем в самой серьёзной степени, потому что мы сами технически очень прогрессировали за время, которое прошло с момента начала СВО, с 2022 года.

О сроках окончания СВО

— Где закончится эта война?

— Эта война должна закончиться нашей победой. А наша победа — это, по крайней мере, уничтожение террористической организации под названием "киевский режим", или "украинская власть".

Надо понимать, что речь не идёт о геноциде украинского народа, точнее, населения Украины, потому что украинского народа как такового не существует, не существует некой единой украинской нации. Вообще-то, мы ведём гражданскую войну по типу и характеру. Именно поэтому она такая ожесточённая.

Это не война людей разной крови, это не война людей разной веры, это не война людей разного происхождения, это война людей, которые единым народом до сих пор ещё являются, просто в этом едином народе образовалось очень существенное идеологическое различие.

Мы — за великую Россию, начиная с Киевской Руси, с князя Святослава или с ещё более древних времен, в том числе и за Киев, который, как известно, мать городов русских.

Мы — за единый народ, за нашу единую историю, за все вот эти поколения наших предков, которые лежат на всей этой земле, от Владивостока до самого запада Украины. Но мы понимаем, что всё это — наша земля, заселённая нашим единым народом. Но часть этого народа, в силу собственной слабости, в силу того, что его долго обманывали, в силу того, что его идеологически одурманивали, оказалась в стане предателей.

Мы к нашим противникам с той стороны фронта относимся не как к чужакам, не как к представителям другого государства или другой нации. Мы относимся к ним как к своим, только к тем своим, которые не только нас лично, а вообще всю нашу историю, всех наших предков, всех наших общих с ними дедов и прадедов, просто предали. Предали за обещанные европейские кружевные трусы (если помните, на Майдане был такой символ), печеньки, колбасу и всё прочее, за право быть боевыми холопами коллективного Запада и соответствующим образом оплачиваться. Вот за это воюют они. А мы воюем за то, чтобы этого не было. Вот и всё. Это гражданская война.

— Мы освобождаем территории, назовём это так. Казалось бы, уже третий год идут бои, уже должно быть какое-то пробуждение сознания: "А за что мы воюем?" Нет, они упираются. Что у них в головах? Как это всё можно переформатировать?

— Посмотрим на историю этой территории на протяжении сотен лет. Это действительно Украина. Кстати, термин, вообще-то, русский — Окраина. С точки зрения поляков, это окраина, пограничье. Это не Донбасс (Донбасс никогда никакой исторической Украиной не был даже близко), а именно территория, которая называлась по-польски Украиной, а по-нашему —Малороссией. Территория классической Малороссии — это территория, которая действительно веками гуляла из рук в руки, и по этой территории всегда проходили войска. Под какими только знаменами и с какими только лозунгами не проходили эти войска. Население этой территории генетически привыкло легко менять фуражки на будёновки и будёновки на фуражки, что отражено, кстати, в массе произведений искусства самого разного рода.

Так что ничего страшного не произойдёт. Более того, когда мы приходили на эти территории, освобождали их в 2022 году, я общался с местными жителями, в том числе и на тех территориях, которые мы, к сожалению, покинули. Они нас встречали, очень многие со страхом, но их страх заключался в боязни, что мы вдруг можем уйти. Поэтому мне очень горько до сих пор, что в своё время мы покинули Изюмщину, ведь отряды Союза добровольцев Донбасса начинали сражаться там...

— Вы имеете в виду Купянск и Изюм?

— Да. Купянск у нас был в тылу, это сейчас для нас цель, которую надо достигнуть.

Купянск летом 2022 года был далёким тылом. Когда мы подъезжали к Купянску, мы останавливались и переодевались в гражданскую одежду, оружие бросали в машинах. Мы тогда понимали, что въехали на абсолютно мирную территорию, где нам ничто не угрожает. Если Изюм ещё был территорией, близкой к военным действиям, то Купянск был мирным городом. Теперь это наша цель и задача.

Мне очень обидно, что мы тогда оставили эту территорию, так же обидно, что мы оставили наш плацдарм на правом берегу Днепра вместе с Херсоном. Это крайне обидно именно потому, что мы оставили там наших людей…

— ...с которыми потом ещё жестоко поступили, там произошли страшные вещи...

— В Харьковской области была очень распространённая практика: к найденным российским паспортам, которые очень многие получили, приколачивали головы обладателей этих паспортов гвоздями. Такой вот способ наказания, способ убийства. В деревне, в которой наш отряд боевого армейского резерва базировался, всех, кто с нами сотрудничал (например, хозяев магазина, которые нам мороженое продавали жарким летом), повесили публично. И учительниц из школы, которые с нами здоровались и приветливо разговаривали...

— Их повесили? Не расстреляли?

— Их повесили. И тёток, которые брали у бойцов стирать шмотки, тоже повесили. Человек двадцать в этой деревне повесили за сотрудничество с нами. Это по уровню жестокости со стороны наших противников куда хуже событий Второй мировой войны.

Если вы помните, во время Второй мировой, Великой Отечественной войны, самые страшные зверства учиняли не немцы, а коллаборационисты. Это были прибалты, кто угодно, вовсе не обязательно западные украинцы, бандеровцы*, ещё кто-то, это были советские граждане, которые перешли на сторону Третьего рейха, — вот они учиняли самые ужасные зверства.

О новой элите

— Если мы говорим о Донбассе, меня поразило в 2014 году, что, казалось бы, только всё начиналось, только начиналась "Русская весна", "Донбасская весна", а уже тогда стали говорить о том, что Донбасс — это кузница кадров для России, для нового русского мира. Именно здесь будет строиться новая элита? Это какой-то особый человеческий материал, из которого можно делать новую элиту?

— Я бы так не сказал. Донбасс — это регион, действительно довольно сложный, сложившийся в ходе промышленного освоения этой территории. Здесь очень полиэтническое региональное сообщество, потому что люди, которые ещё в конце XIX века Донбасс осваивали, ехали сюда самые разные. Здесь, как говорят в народе, смешение разных кровей: и русские, и малороссы, и великороссы, точнее, великороссы и малороссы, и немцы, и евреи, и греки, и сербы, и даже голландские деревни здесь кое-где ещё до сих пор встречаются. Сложный регион.

Более того, здесь, конечно, всегда была масса квалифицированных кадров с точки зрения экономики и промышленности, потому что Донбасс — это один из десяти наиболее развитых в промышленном отношении регионов мира.

И когда говорят Донбасс, имеют в виду, что здесь много угля и шахт. Это так, но далеко не совсем так, потому что Донбасс — это ещё и сложное высокотехнологичное машиностроение плюс сталелитейная промышленность и колоссальные заводы.

Только на "Азовстали" (которая сейчас практически полностью разрушена и будет, видимо, демонтирована, потому что восстанавливать её себе дороже) трудилось, по-моему, то ли 130, то ли 150 тысяч человек. Представляете объём, огромный масштаб этого предприятия. Это только один завод! А таких заводов (может быть, не такого гигантского масштаба, но огромных) на Донбассе до сих пор ещё очень и очень много. Это соответствующие кадры с соответствующим уровнем профессиональной подготовки и образования.

Та ситуация, в которую попало население Донбасса, заставила его сделать довольно жёсткий выбор, сделала этих людей в самой серьёзной степени русскими патриотами, потому что они за свой патриотизм расплачиваются не словами, а кровью в отличие от многих других граждан России, для которых нынешняя патриотическая идеология часто до сих пор является только словами. Именно в Донбассе русский патриотизм прочувствован по полной программе.

И более того, здесь люди прекрасно понимают, что если они сдадутся, дадут слабину, если враг Россию одолеет, то всем нам хана, они это знают из практики. Поэтому они будут биться за Россию, не жалея своего живота. Так ли настроено всё остальное население России? Мы знаем, что многие так, но далеко не все это поняли.

— Значит, всё-таки здесь формируется новая элита? Вы же сказали про кузницу кадров, она так и осталась...

— Вообще, да, новая элита формируется именно здесь, потому что она формируется там, где дерутся за интересы русского народа. Не обязательно из уроженцев Донбасса — из всех русских людей, откуда бы они ни приехали. 

— Вот что мне удивительно, если говорить лично о вас... Вы человек из московской благополучной семьи. Ваш отец и сестра — философы. Философы обычно свои идеи в жизнь не очень торопятся претворять, придерживаются теории. А вы вдруг после второго курса поехали в Приднестровье, потом участвовали в защите Белого дома в 1993 году, если я не ошибаюсь. Что вас вдруг понесло претворять свою теорию в жизнь? Закончили философский факультет МГУ, успешны в бизнесе. Могли бы и продолжать так жить дальше.

— Объясню. Меня так воспитали мои родители, которые были настоящими русскими патриотами. Не теми, которые сейчас часто бывают русскими патриотами, потому что у нас официальная идеология — патриотическая, а теми, которые были всегда русскими патриотами. И дедушки, и бабушки, и прадедушки, и прабабушки у меня были такими же русскими патриотами.

Для меня всё, что я делал, было абсолютно естественно. И в Приднестровье я ушёл, потому что а куда же мне ещё идти. Как можно было не пойти? Не пойти было нельзя, потому что иначе как мне оставаться наедине с собственной совестью.

Если где-то наших русских бьют, значит, надо это прекращать, своих надо выручать, надо помогать. Вот и всё. Это было естественное движение абсолютно.

— Согласитесь, одно дело — доброволец или куда-то пойти, защищать Белый дом, ещё что-то, а тут вы раз — и прыгнули на позицию, одно время, считайте, возглавляли ДНР, всего лишь несколько месяцев, но всё-таки... Новая республика, и вдруг москвича ставят на такую позицию.

— Ничего особенного в этом не вижу, если честно.

— Но вы же были чужак для Донбасса, а в 2014-м возглавили ДНР. Донбассу нужен был чужой человек?

— Да, изначально такой человек был нужен, именно не свой, не связанный с их междусобойчиками, противоречиями, склоками, измерениями. Когда внешнеполитическая проблематика и негатив от неё стали ситуацию перевешивать, тогда я уже передал бразды правления выбранному мною же Саше Захарченко.

О третьей мировой войне

— Перерастёт ли СВО в большую войну с НАТО?

— Легко может. И шансы с каждым днём увеличиваются, потому что эскалация между нами и нашим противником (я имею в виду, настоящим противником, глобальным Западом) нарастает. Каждая из сторон делает какие-то логичные, со своей точки зрения, шаги и считает, что противоположная сторона подойдёт к определённой "красной линии" и уже не сделает следующего шага. А в результате и противоположная сторона делает следующий шаг. И дальше-дальше-дальше, пока не начинается уже война глобального масштаба.

Кстати, снова в сравнении с Первой мировой войной, когда она только-только начиналась... Довольно очевидно, что Российская империя не рвалась воевать. Австро-Венгерская империя тоже. Но если кто-то более-менее хотел воевать, то это была как раз Германская империя, Второй рейх, империя Вильгельма II. Все остальные страны считали, что где-то этот процесс остановится, а он не остановился. И в результате началась огромная война. Вот и в этот раз, сегодня, мы подходим всё ближе и ближе к такой же ситуации.

Если смотреть на всю эту историю с философской точки зрения, то человечество, видимо, время от времени нуждается в таких жёстких глобальных встрясках.

— То есть вы так рассуждаете без сантиментов, если будет Третья мировая, значит, так и должно быть?

— Совершенно верно. Я так и рассуждаю: чему быть, того не миновать. И был ещё такой Марк Аврелий, который говорил: "Делай, что должно, и будь, что будет!" И ничего в этом такого ужасного нет. Мы-то точно справимся, я имею в виду, мы — русские. А вот они... Ну, это их судьба, они сами её выбрали.

*Степан Бандера — лидер ОУН-УПА (признана решением Верховного Суда Российской Федерации от 17.11.2014 экстремистской организацией, деятельность запрещена на территории РФ)

Смотрите видеоверсию интервью