С крестом и мечом: пастыри в российской армии

Являются ли верующие солдаты более внятными, более предсказуемыми? Нужен ли российской армии институт полковых священников?
24 июня в Рязани прошел семинар "Пастырская работа в современной армии", организаторами которого выступили: Минобороны РФ и отдел по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными учреждениями Московского патриархата. Семинар призван решить серьезные вопросы — выяснить те цели и задачи, которые ставит православная церковь, работая в вооруженных силах, те инструменты, которая она активно использует и собирается использовать в дальнейшем.

Как конфессии хотят помогать армии, в чем эта помощь может выражаться? Позицию своего ведомства озвучил статс-секретарь — заместитель министра обороны Российской Федерации, генерал-полковник Игорь Пузанов.

Я глубоко убежден, что для России все общегражданские, общечеловеческие ценности связаны с христианством. Христианство — тот базис, на котором, мне кажется, может быть построена и экономика, и политика, и все остальное. Может ли быть церковь полезной в разрешении проблемы неуставных взаимоотношений в Вооруженных Силах?

Церковь видит свою основную цель в формировании нормального человека: человека с верой в будущее, с ответственностью за защиту своего государства, человека, которому не безразлично, плохие или хорошие поступки он совершает. Мне кажется, что уже этого достаточно для того, чтобы церкви сказать "спасибо". Причем, речь идет не только об армии, о государстве в целом. Сегодняшний солдат всего на два года солдат, а затем снова возвращается в общество.

По-настоящему верующих людей у нас все-таки еще очень мало. Я далек от мысли, что "массовое осенение", которое вдруг снизошло 10 лет назад на Россию, называется настоящей верой. Нет, это просто крайность, когда уже не обязательно быть атеистом, но престижно состоять в верующих.

Вера, сердечная, настоящая, — это что-то внутреннее, не связанное только с внешними обрядами, крещением, например. Вера — это умение жить не только для себя.

Безусловно, я верю в то, что искренне верующие люди просто не способны на плохие поступки. И к службе, действительно, относятся гораздо серьезней, чем те, у кого идол — наркотики, спиртное.

Меня нередко спрашивают, будет ли Министерство обороны подписывать договоры о сотрудничестве с представителями разных конфессий по аналогии с договором о сотрудничестве между Минобороны и Русской Православной Церковью. Отвечаю так: мы взаимодействуем с различными конфессиями. Но если бы очередная бумага была панацеей и решала все проблемы, то я думаю, мы все стояли бы в очереди, чтобы ее подписать.

Согласитесь, очень часто после подписания значительного количества документов многие вопросы стоят на месте. И для меня не столь важна юридически оформленная составляющая взаимоотношений, нежели сами отношения. Пускай церковные служители вскармливают паству, независимо есть ли договор или нет его. Единственное, что нужно выяснить, как конфессии или церкви хотят помогать армии? В чем эта помощь может выражаться?

Протопресвитер Армии и Флота Георгий Шавельский, выдержки из печатных трудов, 1915 год.

Священник должен помнить, что он без нужды не должен подвергать себя опастности, так как выбытие его из строя, при невозможности заменить его другим, огромный урон для части, и что он обязан употребить все усилия, чтобы убитые и раненные в полку не остались без его пастырского участия. Всему этому, однако, меня научил опыт, приобретенный в десяти боях; в первом же бою я поступил именно так, как не следовало поступить.

Я и безумно храбрый доктор О., с которым мне пришлось не разлучаться во всех последующих боях, засели в боевой цепи 9-й роты. Почему мы там засели, сатрудняюсь теперь объяснить. Кажется, что положение этой роты было самым опасным, а командир казался нам очень симпатичным. Толку отнашего сидения не получилось никогого, хотя риску было очень много: много снарядов и пуль пролетело над нашими головами, а мы изнывали не от страха опасности, а от сознания полной бесполезности, так как мы должны были все время лежать и не смели подняться, чтобы не выдать противнику места расположения части. Еще, Слава Богу, что в этой перестрелке не было у нас серьезно раненных и ни одного убитого, а то остались бы они т без моей и без докторской помощи. Зато мы оценили несуразность такого участия в бою и впредь стали устраиваться иначе. На особом перевязочном пункте, который находился близи боевой линии.

...Там я живых утешал, ободрял, напутствовал, умерших погребал; когда же не было опасно больных и умерших, помогал перевязывать, кормил чаем раненых и пр.

Когда бой шел по всей линии полка, я неотлучно находился на пункте, куда стекались все страдальцы и где я был нужен им. Когда же бой велся частью полка, и когда я мог быть уверен, что раненых не пронесут мимо меня, я старался во что бы то ни стало побывать у сражающихся. Ценили это солдаты; большую радость и одобрение доставляло им мое появление во время боя под огнем. Сказанное в это время священником особенно близко принимается к сердцу и, кажется, никогда не забывается. Полезно обойти священнику и перед боем, пока не началась стрельба, роты своего полка, благословить их, Божией помощи пожелать.

Российское воинство и флот есть.... Обширная школа, где получают образование сотни тысяч русских людей, которые разносят его по всей России, и долг пастырей воспитать преданных сынов Церкви и Отечества.

Задачи для деятельности священника в военное время в общем те же, что и в мирное время:

1) священник обязан удоволетворять религиозное чувство и религиозные нужды воинов, чрез совершение богослужений и треб;

2) священник пастырским словом и примером должен влиять на свои паству. Исключительная обстановка боевого времени и возникающие у воинов под ее влиянием особенные религиозно-нравственные нужды и запросы требуют лишь, чтобы священник в выполнении основных задач своего служения применился к такой обстановке, угадал запросы и нашел способы удовлетворения их.

О том же самом читайте на английской версии ПРАВДЫ.Ру: https://english.pravda.ru/main/18/90/364/10351_religion.html