08.07.2003 14:37

Всегда ли готовы?..

Как-то неловко напоминать, но в России идет война. Причем идет давно, долго – если считать от 1979-го, когда ввели «ограниченный контингент» в Афганистан, то 24 года. Причем Афганская война продолжается и до сих пор, правда, уже без нас.
Можно считать и от 1994 года, когда официально началась первая Чеченская кампания – тоже скоро десятилетие. Хотя реально война на Кавказе началась много раньше того «грачевского» похода на Грозный. Абхазия. Карабах. Осетия. Сумгаит.
Время от времени война напоминает нам о себе, даже если мы и пытаемся создать вокруг себя иллюзию мира.

Нам нужна эта иллюзия, потому что у ветеранов Афгана сыновья уже возвращаются с Чеченской войны. Сколько ж можно?
Мы все уже очень опытны и умеем отличать оружие по звуку выстрела. Но даже те из нас, кто с семи метров попадает ножом в оконную раму, хотят хоть на время расслабиться – возле дома, в выходной день, хоть как-то. Должна же вокруг человека быть зона хотя бы относительной безопасности, где он может не глядеть под ноги и спать, не вздрагивая от шорохов.
История терроризма в России – это история покушения на эту зону относительной безопасности. Та, другая сторона, давно уже живущая в постоянном напряжении, демонстрирует нам, как это – жить, ощущая постоянную опасность.
Война не хочет, чтобы о ней забывали хотя бы и на время.
Первые теракты, осуществленные чеченцами, были напрямую связаны с боевыми действиями и театром военных действий. Рейды Басаева и Радуева поначалу даже затруднялись квалифицировать как терроризм. Во-первых, это были чисто диверсионные операции по уничтожению средств ВВС противника в глубоком тылу. Захват же заложников рассматривался как резервный и в целом почти безнадежный способ прикрытия при отходе. Во вторых количество как террористов, так и заложников не укладывалось в известные тогда характеристики теракта. Мир знал терроористические группы в пять-десять, ну в пятнадцать человек, способные удерживать максимум несколько десятков заложников. Но взять штурмом целый город, иметь под ружьем более сотни боевиков, захватить тысячи людей – это в рамки слова «терроризм» не укладывалось.
Спустя время привыкли.
Следующим этапом чеченского терроризма стали взрывы.
Отработка взрывной тактики прошла также в непосредственной близости от театра военных действий, в Каспийске. Заряд большой мощности разрушил дом, где проживали семьи военнослужащих, так или иначе вовлеченных в конфликт. До этого боевиками, предположительно Радуева, уже был произведен «пробный» подрыв общежития военнослужащих во время диверсионного рейда. То есть мы наблюдали некоторый прогресс в действиях чеченских боевиков, которые только еще готовились к смене квалификации с диверсионно-террористических групп на "чистых террористов".
Общественный резонанс от масштабных терактов вблизи зоны военного конфликта уже не вызывал большого общественного интереса, а резонанс требовался. Ведь не станет же сегодня кто-либо сомневаться в том, что война в Чечне ведется не исключительно на самоокупаемости, что в истории конфликта присутствует внешняя сила, снабжающая вооруженные формирования деньгами и прочими средствами ведения войны. У этой внешней силы имеются свои задачи, и она требует от своих «подшефных» отчета о проделанной работе.
Поскольку война ведется с Россией, было бы странно, чтобы России от этого было ни жарко, ни холодно.
Промежуток времени между первой и второй Чеченскими войнами показал, что на Кавказе действуют сразу несколько сил, заинтересованных в войне. Причем эти силы взаимодействуют, конфликтуют, сотрудничают в самых причудливых конфигурациях.
Первая и как бы очевидная сила – это международные исламские центры типа «Аль Каеды», способные финансировать и осуществлять материально-техническое снабжение небольших по численности формирований. Их деятельность хотя и негласно, но весьма тесно связана с активностью спецслужб, особенно стран, стремящихся усилить свое влияние в регионе. Участвуют в процессе и спецслужбы мировых держав, нередко опосредованно, через своих союзников стремящихся к контролю за региональной политикой в целом. С ними в контакте находятся спецслужбы ряда новых государств, образовавшихся после распада СССР – они представляют интересы той части местной элиты, которая однозначно делает ставку на антироссийские силы на Кавказе и Центральной Азии. И, наконец, в контакте со всеми этими силами находятся представители ряда российских структур, хотя и не заинтересованных в ослаблении России, но весьма неплохо себя чувствующих в условиях перманентного конфликта, а в мирной жизни рискующие сильно потерять в своем статусе.
Не мудрено, что такие люди как Радуев, все время находившиеся в контакте едва ли не со всеми перечисленными участниками конфликта, умирают при загадочных обстоятельствах, не сказав, по сути, ни слова.
Теракты 1999-го года вМоскве, Буйнакске и Волгодонске стали, конечно, новым этапом в чеченском терроризме.
Во-первых, обнажилась политическая составляющая, хотя и не совсем такая примитивная, как пытались представить в публицистическом задоре наши правозащитники – дескать Путин сам все и подстроил к выборам.
Разумеется, нет. Чеченцы все сделали сами. Но кто-то натолкнул их на эту мысль в нужное время и в нужном месте. Кто-то что-то знал, но оставил все как есть. Этот «кто-то» останется неизвестен истории, но его присутствие ощущается весьма явственно.
Взрывы домов были осуществлены «по-армейски», то есть большим, в принципе, избыточным количеством взрывчатки без учета возможных слабостей конструкции и каких-то специфических взрывотехнических изысков. Для подобного рода мероприятий нужен был весьма значительный подготовительный период. Нужно было где-то добыть большое количество взрывчатки, транспортировать его в Москву, складировать, организовать транспорт, в конце концов, внедрить агентуру, привязаться к местности, отработать операции по минированию, отходу и прикрытию. Все это вполне по силам толковому полевому командиру (кстати, в разных источниках называют в связи с московскими терактами Ширвани Басаева). При одном условии – если ему не мешать. Потому что деятельность такого масштаба, столь протяженную во времени, с привлечением довольно большого количества людей абсолютно нереально удержать в полном секрете.
Тем не менее, теракты произошли. И что греха таить – произошли очень вовремя.
ПРАВДА.Ру уже писала, что армейская тактика предполагает наличие нескольких секторов (в Москве, видимо, трех), в которых, после подготовительной фазы в виде доставки взрывчатых веществ и их складирования, диверсионно-террористическая деятельность ведется автономно. Взрывы в Москве и обнаруженный вскоре склад находились в одном из секторов, на юге столицы. Где-то должны быть еще минимум два склада.
Следующий теракт на Дубровке был своего рода переходом к новому этапу чеченского терроризма.
Чувствуется, что чеченский террористический центр находится в постоянном «творческом» поиске, пытаясь улавливать новые веяния, действовать не по шаблону. С другой стороны, некоторые стереотипы, очевидно, приобретенные от заезжих инструкторов, можно выявить.
Так, теракт на Дубровке носил черты всех известных на сегодня типов теракта.
Во-первых , имел место захват относительно большой вооруженной группой очень большого числа заложников в отдельно стоящем здании (калька с Буденновска и Кизляра).
Во-вторых , имело место присутствие избыточного количества взрывчатки, как при взрывах 1999-го года.
В третьих , уже использован опыт палестинского терроризма с участием «живых бомб».
Ну и в четвертых , можно выделить использование большого числа людей, пришедших на массовое мероприятие, что тоже имеет аналоги в палестинском терроризме, когда местом теракта выбирается дискотека, ночной клуб, кинотеатр.
Исход акции на Дубровке показал, что эффект от использования различных методик не одинаков. И главное – расход взрывчатых материалов и людских ресурсов неоправданно велик. Судя по всему, трагедия «Норд-Оста» окончательно исчерпала складские и людские ресурсы террористов, сосредоточенные на юге Москвы.
Что мы наблюдали в Тушино?
Увы, террористическая война приобрела новое качество – экономичность. Поскольку перед террористами не стоит задача уничтожить как можно больше живой силы противника, а главное произвести максимальное впечатление на общественное мнение, взрывы в Тушино следовало бы по расчету «цена-качество» считать очень эффективными.
Очевидно, что в теракте принимало участие куда больше людей, чем две погибших «шахидки». Кто-то обеспечил проезд двух чеченок в Москву, кто-то их встретил и проводил к Тушинскому аэродрому. Кто-то изготовил для них «пояс шахида», поскольку совершенно очевидно – взрывчатку чеченки-самоубийцы с собой везли навряд ли. Кто-то, кстати, добыл шарики от подшипников, которые производятся в Москве только на ГПЗ-1 – в непосредственной близости от театрального центра на Дубровке. Использованные в двух взрывах 2 килограмма взрывчатки унесли жизни 15 человек и ранили еще 60. Если на Северо-Западе Москвы имеется склад наподобие того, что обнаружили на Юге в 1999-м, то взрывов можно ожидать просто сколько угодно! Кстати, на Северо-Западе находится Митино, район, обильно снабженный различными промышленными и складскими объектами, находящийся вне пределов МКАД и имеющий доступ в город, минуя посты ГАИ.
Вот так. Осталось лишь напомнить, что любой мегаполис – идеальная мишень для террориста.